Герои умирают - Страница 8

Едва хозяин ступил на террасу, как под потолком зажглись лампы, а Эбби промолвила:

– Здравствуй, Хэри! Тебе пришло четырнадцать сообщений.

Из мебели на террасе стоял прекрасный старинный гарнитур с гнутыми ножками. Хэри с волнением пересек комнату, ни к чему не прикасаясь. Как только он подошел к двери, зажегся свет в гостиной.

– Эбби, запрос: есть сообщения от Шенны?

– Нет, Хэри. Прокрутить сообщения?

Домашний компьютер так отрегулировал вмонтированные в стены динамики, что мягкий голос Эбби раздавался совсем рядом, из-за левого плеча Майклсона. Шенна терпеть этого не могла: она не любила разговаривать с домом и так надоедала Хэри, что однажды они чуть не подрались.

Хэри вздохнул. Он остановился в холле, на розовом с прожилками мраморном полу, и посмотрел в пустой пролет лестницы, ведущей на лоджию второго этажа.

– Ладно, Эбби, – сказал он, – прокрути сообщения.

Зажегся ближайший настенный экран, который загораживал служебный лифт за ступеньками. Хэри отвернулся и пошел вверх по лестнице, не глядя на лицо, однако голос был знакомый – почтительно хнычущий голос его адвоката. Несмотря на то что адвокат являлся профессионалом, то есть принадлежал к той же касте, что и его хозяин, вел он себя униженно – видимо, актеры имели какое-то социальное преимущество перед юристами.

Шаги Хэри эхом отдавались в помещении. Остававшиеся позади него настенные экраны гасли; вместо них впереди зажигались другие. Все они показывали одно и то же потное лицо адвоката, объяснявшего, что прошение Хэри о переходе в касту администраторов отклонено. Адвокат считал, что Студия поступает так из-за популярности Кейна – уход Майклсона из актеров мог повлечь за собой серьезные финансовые проблемы.

Войдя в спортзал, Хэри сбросил костюм профессионала. Его не интересовал рассказ адвоката; собственно, он и не ожидал иного заключения. Помимо этого адвокат сообщил, что и ходатайство о пересмотре дела его отца опять отклонено.

Остальные сообщения были еще менее интересны. Местная газета «Профешионалз трибюн» обращалась за поддержкой в предстоящих выборах, восемь звонков поступили от различных благотворительных организаций с мольбами о помощи; были еще приглашения на местные телестудии и просьбы об интервью. Хэри пришла в голову мысль, что следовало бы расширить круг секретарских обязанностей Эбби и научить ее кратко излагать содержимое почты. Это будет недешево – все модификации искусственного интеллекта стоят бешеных денег, – однако дело того стоит, по крайней мере не придется больше слушать хнычущие голоса и видеть до тошноты искренние, щенячьи глаза просителей.

Когда Майклсон бывал дома, большую часть времени он проводил в спортзале. Именно это помещение да еще движущуюся дорожку на втором этаже Эбби Шенна оставила в неприкосновенности. В прочих местах собственного дома Хэри чувствовал себя гостем.

Облачившись в шорты, Хэри приступил к тренировке с гелиевым манекеном; он не стал надевать ни перчаток, ни специальной обуви. Его подстегивало нетерпение. Чем сильнее он бил, тем тверже становился манекен; наконец он обрел прочность человеческой кости. Хэри продолжал вымещать клокотавшую в нем злость, и его мощные удары сопровождались звуками, напоминавшими хруст ломающихся позвонков.

Майклсон почувствовал, как постепенно расслабляются плечи, а сам он начинает согреваться – с той пугающей медлительностью, которая напоминает о приближении сорокового дня рождения. Содрогнувшись, он сильнее замолотил кулаками. Он уже не видел перед собой манекена – его глазам предстала сцена убийства Тоа-Фелатона, целиком завладевшего сознанием. Он пытался изгнать мрачные мысли, но тщетно – они не уходили.

Было глупо винить в случившемся Студию: Кейн сам выбрал задание и согласился поработать на Монастыри, хотя Студия заверила Майклсона, что гораздо предпочтительнее война между Анханой и Липке. Война – это априори верная прибыль, к тому же она позволяла молодым актерам подняться на гребень популярности. Хэри пришлось выступить перед Советом планирования, дабы убедить его в необходимости убийства. Он доказывал, что убийство принца-регента дестабилизирует систему феодализма Анханы; что гражданские войны бывают более кровавыми и более неприятными, чем война между любыми двумя державами, разделенными федеральной границей.

Он даже не предполагал, что окажется так близок к истине.

Последовавшая за убийством бойня, когда члены правительства рвались к власти и резали конкурентов, была ужасна даже по меркам Поднебесья. Бедная маленькая инфанта Тел-Тамаранта, регентом которой был Тоа-Фелатон, пережила своего дядю всего на несколько часов. Герцоги опасались, что она станет чьей-либо марионеткой, – в результате первой жертвой войны за престол оказалась хорошенькая наивная девятилетняя девочка.

Иногда – как, например, сейчас, – беспощадно избивая гелиевый манекен, Хэри видел на его месте себя, даже ощущал, как под ударами хрустит его собственная шея.

Запись «Слуги Империи» была в своем роде уникальна. Несмотря на свою репутацию, Кейн редко убивал столь открыто и хладнокровно: это не нравилось зрителям. Им хотелось больше действия, больше риска – некоторые даже предпочитали честный бой. Сцена убийства принца-регента оставалась популярной спустя три года в основном благодаря жестокости, с которой Кейн проложил себе путь из дворца. Кроме двух стражников, старшего дворецкого и принца-регента, он убил еще четверых мужчин и одну женщину – всего девять человек. После этого он сам едва не умер, а его отчаянные попытки выбраться из дворца Колхари внесли в события большую остроту.