Герои умирают - Страница 101

101

– Ламорак, слушай внимательно!

Он словно пытается высмотреть затуманенными дымкой глазами что-то призрачное в камне у меня над головой. Я трясу его до тех пор, пока его взгляд не становится осмысленным.

– Ламорак, чтоб тебе сдохнуть, скажешь Пэллес, что она не на связи, понял? Когда встретишь Пэллес, скажешь ей, что она не на связи!

– Пэллес? – бормочет он. – Кейн… черт, Кейн, прости… Он сейчас витает в своем ирреальном мире.

– Ладно, времени у нас немного. Слушай: Пэллес умрет через три дня, а может, и раньше – через два. Слышишь меня? Пэллес умрет!

Ламорак хмурится и опускает голову на плечо Рушалла. Думаю, сказанное мною все же осталось где-то в его помраченном сознании.

Однако теперь на меня непонимающе смотрит Таланн.

– Что значит «умрет через три дня»? Она отравлена? Что значит «не на связи»?

Я борюсь с отчаянием и говорю сквозь сжатые зубы:

– Таланн, клянусь, я все объяснил бы тебе, если б мог. Будет время – попытаюсь. Но не сейчас. Сейчас поверь мне на слово!

– Хорошо, но…

– Отлично. Ламорак, все понял? Скажешь ей, что она не на связи.

Он медленно сдвигает брови.

– Не на связи… Пэллес не на связи… Господи, Кейн… она же умрет!

– Точно.

Теперь у Пэллес больше шансов. Если хоть один из актеров выберется отсюда, она узнает о случившемся вовремя и успеет добраться до точки переноса. Она будет жить.

– Ну, за мной!

Я веду их вверх, к выходу в коридор. Мы останавливаемся в тени, где нас не смогут разглядеть стражники на балконе напротив.

– Нам нужно только добраться до двери в Шахту. Таланн выглядывает из-за угла, и на ее лице появляется жесткое выражение. Впрочем, она молчит. Она не хуже меня понимает грубую тактику строителя, сделавшего этот балкон круглым. Я оттаскиваю ее назад и тихо инструктирую – чтобы не слышал Рушалл. Для этого нам не нужно отходить далеко – Яма под нами шумит, как ночная дискотека.

– Если мы доберемся до этой двери, считай, мы свободны. На нижнем конце Шахты есть яма, ну, просто дыра в камне, сквозь которую сбрасывают тела. Падать высоко, но на дне лежит слой дерьма и разлагающихся трупов высотой в несколько футов. К тому же там проходит подземная река. По ней мы и выберемся. Поняла? Прыгай вниз, но не плыви, просто задержи дыхание, и пусть течение несет тебя, пока не досчитаешь до шестидесяти, вот так: «один-анхана, два-анхана, три-анхана». Потом плыви к берегу – речушка неширокая, так что греби посильнее и обязательно упрешься в камень. Поддерживай Ламорака – он может не доплыть. Вы окажетесь в пещерах под городом. Если я буду с вами, все будет в порядке – я знаю пещеры. Если нет – идите вверх и погромче кричите. Вы обязательно наткнетесь на кого-нибудь из кантийцев: они используют эти пещеры для передвижения под городом.

– Откуда ты все это знаешь?

Ма'элКот показывал мне карту, вот так-то. Мы вместе нашли запасной выход – на случай, если на кухне что-нибудь пойдет не так. Хмуро улыбаюсь Таланн.

– Я много чего знаю об этом городе. Он мне почти родной. Мы возвращаемся туда, где Рушалл стоит, опираясь на стену и пошатываясь под весом Ламорака.

– Ладно, пошли! – командую я. Рушалл стонет, из глаз текут слезы.

– Успокойся, детка. Когда мы доберемся до Шахты, ты нам больше не будешь нужен. И калечить тебя нам без надобности.

Он неуверенно кивает.

– Ламорак, нужна твоя помощь. Отвлеки стражников, прежде чем мы пересечем Яму.

Дыхание клокочет в груди актера. Через секунду-другую он отвечает чуть слышным из-за рева заключенных голосом:

– У меня больше ничего нет… извини, Кейн… Вот дерьмо! М-да, задачка усложняется.

– Ладно, – повторяю я. – Тогда попробуем ползком. Держитесь ближе к балконной стене, старайтесь забраться как можно дальше.

– Это, по-твоему, план? – недоумевает Таланн. – Ты когда-нибудь ползал в робе?

– Ничего, потерпишь. Пойдешь первой. Давай сюда оружие, я буду замыкающим.

Она отдает мне арбалеты с двумя стрелами и закручивает робу на бедрах.

– Я не смогу, – стонет Рушалл. – Пожалуйста, отпустите, я не могу…

– …могу ползти, – ровным голосом произносит Ламорак. – Для этого он мне не нужен…

– Не можешь и нужен, – отрезаю я. – А ты… – я тычу арбалетом в Рушалла, – твои проблемы меня не волнуют. Если устал, представь, как эта стрела будет сидеть у тебя в заднице. Пошел!

Парень отшатывается чересчур энергично – не ожидал от него такой прыти.

Я поворачиваюсь к Таланн.

– Когда будешь у двери, не жди меня, открывай. Я пойду следом.

Они начинают ползти мучительно, душераздирающе медленно. Вот они попали в полосу света. Я остаюсь в тени, прижимаюсь к стене – в каждой руке по арбалету – и наблюдаю за стражниками на том конце Ямы.

– Три минуты, всего три минуты. Тишалл, если ты меня слышишь, подари мне всего три минуты, и я выведу их отсюда.

Таланн уже исчезла из поля зрения, Рушалл движется за ней. Ламорак цепляется за его спину, словно ребенок, висящий за спиной матери.

Я держу арбалеты по обе стороны головы. От их тяжести у меня ноют плечи, а когда я переношу свой вес на другую ногу, в колено как будто вонзается нож. Надеюсь, я смогу бежать. Выравниваю дыхание, пытаюсь снять боль медитацией – этим упражнениям меня научили много лет назад в школе при аббатстве.

Дверь Шахты недвижима. Как только она приоткроется или стражники вдруг подадут признаки тревоги, я выскочу, выстрелю из обоих арбалетов и рвану к охране. Может быть, мне повезет, и я свалю одного. Человека, бегущего с той скоростью, с какой я покрою разделяющие нас тридцать метров, застрелить невозможно.

101